mareicheva_olga: (Default)
mareicheva_olga ([personal profile] mareicheva_olga) wrote2009-09-12 02:50 am

Соната моря 4

4.
- Это хорошо, что ты больше не убегаешь, - говорила старуха, когда они брели по обочине к автобусной остановке. Лоренца несла пластиковый пакет, набитый макаронами, пачками смеси для каш быстрого приготовления, рыбными консервами и дешевыми конфетами. Бабка отоварилась от души, то и дело приходилось перекладывать пакет из руки в руку. Сумка с рисовальными принадлежностями все время соскальзывала с плеча. Никогда еще дорога до автобусной остановки не казалась такой длинной.
- Я в «Максиму» только по субботам езжу, - рассказывала копия бабушки, - сын меня на машине возит. У меня хорошие сыновья. А дочка — нет, бросила она меня. Замуж вышла, видишь ли. Не пара он ей. Чужие мы...
Бабушка, услышав про выбор дочери, сказала то же самое: «Чужие!». И бесполезно было говорить, что до своего переезда в Ленинград — тогда еще, - в юные предстуденческие годы она жила где-то в этих краях. До сих пор в минуты волнения бабушка спрашивала вместо: «у вас есть?» «вы имеете?», иногда у нее прорезался легкий акцент, а ее девичья фамилия помогла Лоренце с мамой быстро получить нужные документы.
- Откуда вы меня знаете, - спросила Лоренца, - мы незнакомы. Бабушка говорила, что родни у нас тут не осталось...
Она осеклась, подумав, что поминать бабушку было не надо. И вообще лучше язык придержать: старуха и так знает слишком много.
А та мелко затряслась от смеха:
- Так и сказала? Ну, Регина гордая была. И сейчас такая?
Имя бабушки она произнесла как-то странно, акцент у нее был все же сильный.
- С тобой, верно, не знакомы. Я и Елку не видела ни разу. Регина давно уехала. В том году... В космос, кажется, полетели. Гагарин. Вот она уехала, не появлялась больше. Тебя как зовут-то?
- Лариса, - нехотя выговорила Лоренца. Бабка закивала.
- Хорошее имя, хорошее. А меня зови Жиежулой. Бабка Жиежула — все меня тут знают. Вот, пришли. Давай ждать.
Автобус не показывался. Уйти было как-то неловко, надо ее хоть в автобус посадить. Старуха продолжала бормотать — то внятно, то начинала молоть какую-то ерунду. Похоже, она все же была старше бабушки и заговаривалась. А может просто с головой плохо.
- Нет автобуса, - жаловалась Жиежула, - сын меня по субботам возит... Ну, я тебе уже рассказывала. Хорошие у меня сыновья. Как они гнались за ней — не догнали. Вышла, вышла замуж за змея этого. А ты послушай: я ж вместо нее, - Жиежула опять затряслась от смеха, - я ж ему гусыню подсунуть хотела! Ты представляешь! Вот было бы смеху. Но хитер, мерзавец. Увез мою девочку. Ты видела город на дне моря? - вдруг спросила она, резко и требовательно.
- Какой город? - Лоренца совсем уверилась, что бабка свихнулась.
- Город в море, а море тихое... Тогда его и увидеть можно, и колокола услышать. Говорят, он не тут затонул — ну, неправда. Здесь он. Женщина одна его из колодца ведром чуть не вытащила, город этот. Но так его не возьмешь, крепко он засел. Выкупить можно — серебром и кровью. Ну да не о том говорим... Увез он девочку мою. Твоя мама как, замужем счастлива?
- Это их дело! - огрызнулась Лоренца.
- Да не буду, не буду говорить... Ты же поняла, что мы не чужие. Хочется знать мне. Но нет — в дом к вам не пойду. Не бойся. И не убегай от меня больше!
- А я от вас и не убегала! Это вы исчезли, слова не сказав.
- Убегала... Неслась по лесу, но сыновья у меня быстрее. Не бойся. Вот и автобус.
- А колу не пей, - совсем бабушкиным голосом сказала Жиежула, забираясь в автобус, - лучше в гости заходи, настоящим квасом угощу.
Автобус вильнул, взметнул за собой облако серой пыли и скрылся за поворотом. Лоренца осталась на дороге одна. О странном разговоре напоминал только красный след на ладони, оставленный ручками пакета. И это в маленькой лавочке бабулька столько всего накупает, когда прогуляться выходит? А в «Максиме», наверное, полную тележку перед собой толкает и забивает провизией весь багажник машины своего замечательного сына.
Маму Лоренца застала в гостиной. Елена разложила перед собой клубки и крючки, и листала рукодельный журнал. Она хотела связать занавески, которые сочетались бы со скатертью, и никак не могла выбрать модель.
- Все такие красивые, - пожаловалась она дочери, - а ты что посоветуешь?
Лоренца ткнула наугад в картинку, мама наморщила лоб:
- Хм... Коротенькие? Знаешь, а ты права. Это то что надо. Рисунок очень хорош и к скатерти подходит. С изюминкой... Вот, их и свяжу. Как думаешь, - кивнула она на клубки, - хорошо будет смотреться?
- Мама, - собралась, наконец с духом Лоренца, - у нас тут родня на сохранилась?
- Родня? - мама подняла бровь, - насколько я знаю, нет. А почему ты спрашиваешь?
- Просто в голову пришло, - смутилась дочь. Врать было неприятно.
- Дед рассказывал — никого не осталось. Потому и не ездили сюда.
Лоренца захотела чаю с бутербродом. Мама упоенно вертела в руках светло-серый льняной клубок и думала только об уюте, который воцарится в этом, да и в городском доме, когда она развернется вовсю. Талантов у нее было немало, мама умела и свечи лить, и мыло варить, и шить, и вязать. «Потом разберусь!», - решила Лоренца, наливая воду в чайник, - пусть вяжет.
В кармане она нащупала ту самую монету и расстроилась: забыла Жиежулу спросить, не вспомнила про денежку. А могла бы — расходящийся ворот старухиного платья был застегнут той самой брошкой со змеями.
Лоренца подняла глаза и вдруг увидела город на дне моря.
Видела она его уже не раз. Точно такой же календарь был и в городском доме. По приезде она даже поддразнила отчима: любимая картина? Тот засмеялся и сказал, что картина, да. Нравится, но все проще: делали что-то для музея, вот их благодарные заказчики календарями и завалили.
Город пах сыростью и йодом. Стены домов потемнели, в окна вплывали рыбы, но в окнах светились тусклые огоньки и время от времени мелькали человеческие силуэты. Или почти человеческие.
Спокойно и равномерно рокотал прибой. От его шума было некуда деваться — голос моря был слышен в воде, или очень влажном воздухе — уже трудно было разобрать. Наверное, море схлынуло и оставило город открытым вечернему небу. Но волны были все ближе, брызги летели ей в лицо, потом в глаза плеснула волна, Лоренца вскрикнула и сжала кулаки. Море заливало улицы. Утопая, Лоренца успела заметить, что равнодушные рыбы вновь поплыли вдоль стен, скользя пустым взглядом по окнам.
В ладонь больно врезалось ребро монеты и наваждение пропало. Календарь на стене, чайник закипает. Хлопнула дверь — Ажуолас вернулся.
Лоренца повертела в руке монету, спрятала ее обратно в карман и тихонько выскользнула из дома.
Идти до моря было недалеко, а быстрым шагом — тем более. Берег словно вымер. Даже чайки пропали.
- Ну и где вы? - вслух проговорила Лоренца, - что вам надо от меня? Что за... Я домой хочу!
Она не выдержала и расплакалась. Еще немного, и мама поймет: что-то не так. Господи, ей и до психушки недолго! Рыбы, змеи, дома, бабушка — или двойник, кто их, глюки, разберет, - с иностранным именем. Рассказать кому — и наденут на тебя одежды с длинным рукавом, и повезут в красно-белой карете.
Море было тихим и некрасивым, как на плохом рисунке.
- Идите к черту! - прошептала девочка.
Она достала монету, подержала ее немного на ладони и без сожаления швырнула в воду. Монетка весело запрыгала, по серой глади, оставив на ней пять «блинчиков».
К черту! К черту ваши тайны.
Она зашагала к дому, но чуть не дойдя до калитки, свернула в сторону, уселась на траву и зарыдала с новой силой.
Ну чего она добилась? Утопила сувенир? Ай да молодец! Ничего страшного, даром досталось. Только что это изменит? Голова на место встанет?
- Лариса!
Ажуолас неловко топтался рядом, потом приобнял сестрицу за плечи, утешая. Тут же виновато отвел руки.
- Ну, что случилось?
- Не могу я больше! - ревела сестрица, - не могу!
- Тебе плохо с нами?
Лоренца затрясла головой. Лучше б он ее не жалел, от этой неожиданной доброты все обиды и жалобы на жизнь полезли наружу. Хорошо хоть выговорить их вслух рыдания не позволяли.
- Маму твою позвать? - спросил брат.
- Не надо! - испугалась Лоренца. У нее даже слезы высохли, - пожалуйста, не говори... Она правда решит, что мне плохо, а мне...
- Тебя кто-то обидел?
- Не обидел. И мне тут... Знаешь, даже и хорошо. Просто непонятно.
- Это пройдет, - пожал он плечами, - привыкнешь. Подожди, я вот починю велосипед, кататься научу. Будешь с нами ездить.
- Ага, починишь, - буркнула Лоренца, отыскивая носовой платок, - если Аустея разрешит.
Ажуолас рассмеялся.
- Она в Лондон едет до конца лета. Запрещать некому.
- Так что же случилось, - спросил Ажуолас, когда она оттерла глаза и щеки мягким, пропахшим лавандой, лоскутом. Лоренца уже немного успокоилась, хотела отшутиться, но замерла, не в силах шевельнуться.
Бабушка, - или Жиежула, - стояла в конце дорожки. Как всегда в темном. Она показалась немного выше, чем днем, на шоссе, платье на ней было длинное, ноги закрыты подолом и Лоренца не видела, те же безобразные ботинки на ней, или бабка переобулась. А вот лицо переменилось. Жиежула смотрела с нескрываемым ликованием. Радость была нехорошая, Лоренце хотелось то ли спрятаться, то ли камнем швырнуть, только бы не видеть кривой улыбки и сверкающих глаз. Брошь на темном платье сияла, как светляк.
- Что там? - обернулся Ажуолас, но видение уже растаяло, или же бабушка-Жиежула успела шагнуть вбок, под защиту густых кустов. В сумерках разглядеть, кто там прячется, было трудно.
- Ничего, - прошептала Лоренца. Брат покачал головой:
- Тебе не идет вранье.
Лоренца вздохнула:
- Если рассказывать начну, никто не поверит, что правда.
Они уселись на траву. Пахло цветами и дымом — из трубы ближайшего дома выплывали светло-серые клубы. В маленьком костеле неподалеку запели колокола. Теплело. День-два — и снова можно будет валяться на горячем песке.
- И сегодня она снова со мной говорила. Она откуда-то нас знает, но родни тут точно не оставалось... - закончила Лоренца и подняла глаза.
Ажуолас внимательно смотрел ей в лицо. Как ни странно, он ей верит, - поняла она. Брат слегка нахмурился и спросил:
- Она так и назвалась? Жиежула?
- Ну да, - непонимающе протянула Лоренца, - а... что-то не так?
- Ты слышала это имя раньше?
- Не слышала никогда. Это она все про нас знает. И про маму, и что бабушку Региной зовут.
- Регина? Она сказала — Регина?
- Ну да... Не совсем так, у нее акцент сильный.
- Нет, - покачал головой Ажуолас, - она ее по другому назвала.
Он замолчал, отвернувшись. Лоренца поежилась.
- И что же? - дернула она брата за рукав, когда пауза стала совсем невыносимой.
- Потом, - отмахнулся парень, - я сам не уверен. Папе можно сказать, но он сегодня не приедет. Давай я с ним сначала поговорю.
Так. Отчим все узнает. Лоренце стало тошно и пусто — доверилась, называется. Но отговаривать Ажуоласа не стала. Пусть рассказывает, хуже уже не будет.
Единственное, о чем она промолчала, это о монете. Стыдно было детской выходки.
Пили чай, заваренный с душистыми травами, ели вкусный пирог. Мама уже перевернула лист календаря и вместо подводного города Лоренца разглядывала полуостров на фоне закатного неба. Два костра на берегу светились, словно глаза. Огромный, добрый усталый зверь прилег у воды, смотрит на воду и вот-вот заснет.
Но ей и город когда-то казался добрым.
После ужина довольно скоро разошлись спать. Мята, намешаная в чай, замечательно усыпляла. Лоренца подумала, что выговориться перед Ажуоласом действительно стоило — стало намного легче. Он теперь будет ворочаться. А она — спать.
Монета звякнула о мостовую разрушенного города.
Звук от ее падения был невероятно громким. Эхо отразилось от стен, гул нарастал, город гудел, как колокол. Рыбы метнулись прочь, качнулись колокольни и вода начала отступать.
Лоренца проснулась от шума мотора. Ей казалось, что она спала очень долго, но судя по мигающим на мобильнике цифрам, прошло не больше часа с тех пор, как она поднялась к себе.
Внизу хлопала дверца машины, потом входная дверь. Отчим говорил, что освободился на полдня раньше, вот и вернулся, хотя ждали его только утром. До Лоренцы долетело «Елочка!», это прозвище он давно освоил. Мама, стоя на крыльце, смеялась и что-то отвечала негромким шепотом.
- Замерзнете! - проворчала Лоренца. Подслушивать было нехорошо, но интересно. Она нашла чем успокоить совесть — в комнате стало свежо, окно стоило бы закрыть, а справлялась с ним Лоренца плоховато. Уймись, совесть! Я просто закрываю окно. Я не виновата, что так бестолкова и окно у меня открывается то сверху, то сбоку. И в том, что они там галдят, не задумываясь, что я их слышу, тоже не виновата.
И тут она чуть не свалилась с подоконника.
- Четыре недели, наверное, - сказала мама.
Потом она прибавила еще что-то и тоже назвала мужа каким-то ласковым прозвищем, звонким и таинственным. Лоренца такого слова раньше не слышала.
Так и не сладив с окном, она на цыпочках вернулась в постель и натянула одеяло на голову.
Вот и сложилось все воедино. И то, почему мама так рьяно принялась строить гнездышко. И почему она не взяла в кафе любимый кофе по-ирландски. И почему так погрузилась в себя. Господи! Она ж уже не юная!
Лоренца снова заплакала, теперь беззвучно, без рыданий. Она окончательно почувствовала себя лишней. «Так хорошо начать все сначала!» - говорила мама подруге по телефону. Вот и начала — все. И ребенка тоже завела нового.
- Что мне делать? - сказала она в темноту. Ответа не было. Огромные звезды сияли в ветвях сосны, лес путал тропинки, неслись сквозь темноту всадники в светящихся коронах. Опять привиделись змеи. Всадники то ли страшились их, то ли пытались догнать. Потом сновидение стало путанным и страшным. Она снова увидела море, на сей раз оно было темным, а пена, осевшая на камнях — буро-красной.
Утро выдалось солнечным и красивым, тонко пела невидимая птица, в церкви опять били в колокола. Лоренца долго нежилась под тонким одеялом и думала, что не так все плохо. Ну, будет у нее братик, или сестричка. Она когда-то сама просила.
И бабушка взовьется. Уже забавно.
Через полчаса ей почти удалось уговорить себя, что перемены — только к лучшему. К тому времени, когда она приняла душ и расчесала волосы, слезы и огорчения почти забылись и Лоренца была готова ко встрече с мамой и отчимом. Интересно, когда мама изволит сознаться?
В ушах все время звучало то имя-не-имя. Очень хотелось подколоть маму: запомнить, что дочь предпочитает не называться Ларисой ты не можешь, а имечко, которое и не выговоришь без запинки, как, долго учила? Но тогда надо было сознаться в том, что она торчала у окна, а это было стыдно.
А имя все звенело, и даже птица, казалось, высвистывала его на разные лады.

[identity profile] hild-0.livejournal.com 2009-09-13 10:38 pm (UTC)(link)
Опа... как все больше совпадает, как сказка вплетается в жизнь - только страшная это сказка.
Прабабушка, что ли?
...А дедушка, значит, змей:)
Может и правда змеиной породы, раз она такие сны видит.
Имя мужа - как в той сказке, ага?
А вообще - здорово.
Edited 2009-09-13 22:44 (UTC)