![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Вильнюс - город двойников. Первое время удивлялась: идешь по улице, а впереди в толпе мелькает питерская подруга. Нет, не она... но прическа, стиль одежды, манера так же помахивать при ходьбе рукой - точно ее.
Или шла как-то с коляской, а навстречу мне - еще одна подруга. И одежда, и темные очки, и улыбка - все ее. Я чуть не поздоровалась, не спросила: какими судьбами, почему не предупредила?
В общем, я уже привыкла - я больше удивилась, когда встреченный у вокзала мужчина, как две капли воды похожий на моего бывшего директора, действительно оказался этим самым директором. Но раньше я встречала только людей. Оказалось, двойники бывают не только у них.
...Она выгуливала хозяина. Небольшая, страшненькая, грязно-серого цвета. Увидев меня, завиляла хвостом и кинулась здороваться.
- Милочка... - пробормотала я.
Милочка тоже жила в Питере, у моих соседей по этажу. Пожилая пара решила сделать подарок внуку и вручила мальчику щенка. Родителям беспородное существо оказалось не нужно, пришлось деду с бабкой забирать подарок себе.
Тогда имя Милочка ей очень шло. В младенчестве она походила на плюшевую игрушку с ладонь величиной. Постепенно Милочка доросла до размера небольшой кошки и подурнела. Шелковистая черная шерстка превратилась в серо-седое нечто, ровно такого оттенка, чтобы собачка всегда казалась грязной. Хотя на самом деле это было не так: старички-аккуратисты хорошо за ней ухаживали.
Характерец у нее был как у многих мелких собак: вырвавшись на лестничную площадку, она грозно вопрошала тоненьким, но звонким лаем:
- Стой! Кто идет! Стрелять... то есть, кусать буду!
- Свои идут, узнавать пора! - отвечала я.
- Рр-ры! - говорила Милочка и давала себя погладить.
Так они и жили. Потом бабушка умерла. Вот так прилегла - и не встала.
А дед жил. Смешно они смотрелись, когда мелкая собачка, похожая на половую тряпку, с громким лаем вытаскивала гулять колоритного деда с пышными, как у Буденого, усами. Одной рукой он опирался на палку, в другой болталась на поводке Милочка. Дед заводил долгие разговоры, все предлагал на баяне поиграть. Иногда он выпивал, но сильно напиваться Милочка не позволяла: ее надо было выгуливать трижды в день. В общем, пока собачка жила, хозяин чувствовал себя вполне бодро.
А потом ее тяфканье перестало раздаваться на лестнице. И когда деда спросили: а что же Милочки не слышно, он заплакал.
Пережил ее он ненадолго.
...И вот, Милочка встретилась мне на Кауно. Такая же грязно-серая, словно ей улицы мыли. Хотя, наверняка, чистая. Просто выглядит так. Страшненькая, лохматая, нелепая.
Вел ее старик. Ничуть не похожий на моего бывшего соседа, но усы у него тоже были пышные.
Собачка полезла ко мне ласкаться. Вот только лаем она не залилась, как это делала Милочка питерская. Но узнала...
Или шла как-то с коляской, а навстречу мне - еще одна подруга. И одежда, и темные очки, и улыбка - все ее. Я чуть не поздоровалась, не спросила: какими судьбами, почему не предупредила?
В общем, я уже привыкла - я больше удивилась, когда встреченный у вокзала мужчина, как две капли воды похожий на моего бывшего директора, действительно оказался этим самым директором. Но раньше я встречала только людей. Оказалось, двойники бывают не только у них.
...Она выгуливала хозяина. Небольшая, страшненькая, грязно-серого цвета. Увидев меня, завиляла хвостом и кинулась здороваться.
- Милочка... - пробормотала я.
Милочка тоже жила в Питере, у моих соседей по этажу. Пожилая пара решила сделать подарок внуку и вручила мальчику щенка. Родителям беспородное существо оказалось не нужно, пришлось деду с бабкой забирать подарок себе.
Тогда имя Милочка ей очень шло. В младенчестве она походила на плюшевую игрушку с ладонь величиной. Постепенно Милочка доросла до размера небольшой кошки и подурнела. Шелковистая черная шерстка превратилась в серо-седое нечто, ровно такого оттенка, чтобы собачка всегда казалась грязной. Хотя на самом деле это было не так: старички-аккуратисты хорошо за ней ухаживали.
Характерец у нее был как у многих мелких собак: вырвавшись на лестничную площадку, она грозно вопрошала тоненьким, но звонким лаем:
- Стой! Кто идет! Стрелять... то есть, кусать буду!
- Свои идут, узнавать пора! - отвечала я.
- Рр-ры! - говорила Милочка и давала себя погладить.
Так они и жили. Потом бабушка умерла. Вот так прилегла - и не встала.
А дед жил. Смешно они смотрелись, когда мелкая собачка, похожая на половую тряпку, с громким лаем вытаскивала гулять колоритного деда с пышными, как у Буденого, усами. Одной рукой он опирался на палку, в другой болталась на поводке Милочка. Дед заводил долгие разговоры, все предлагал на баяне поиграть. Иногда он выпивал, но сильно напиваться Милочка не позволяла: ее надо было выгуливать трижды в день. В общем, пока собачка жила, хозяин чувствовал себя вполне бодро.
А потом ее тяфканье перестало раздаваться на лестнице. И когда деда спросили: а что же Милочки не слышно, он заплакал.
Пережил ее он ненадолго.
...И вот, Милочка встретилась мне на Кауно. Такая же грязно-серая, словно ей улицы мыли. Хотя, наверняка, чистая. Просто выглядит так. Страшненькая, лохматая, нелепая.
Вел ее старик. Ничуть не похожий на моего бывшего соседа, но усы у него тоже были пышные.
Собачка полезла ко мне ласкаться. Вот только лаем она не залилась, как это делала Милочка питерская. Но узнала...
